Дождь, пустыня и дорога-в-Никуда

Вот и еще одна сказка закончена. Во имя рок'н'ролла, "Темной Башни" С. Кинга и PJ Harvey с ее замечательными песнями.
Аминь

Flying I'm flying
Hitting heavens high
I'm head on brake too low
Floating I'm floating
Hanging below the sea
I'm telling you love could mean ecstasy
I'm in ecstasy
Singing I'm singing
Sounding hanging breathe
I'm begging you love could mean ecstasy
I'm in ecstasy
Ecstasy

PJ Harvey

Если смотреть на камень, как на камень и знать, что смотришь на камень, то увидишь камень. Если смотреть на дерево, как на дерево, и знать, что смотришь на дерево, то увидишь дерево. Если смотреть на человека, как на человека и знать, что смотришь на человека, то увидишь человека...

Впервые я увидел ее в клубе "Амфитеатр". В этом названии был, несомненно, намек на оргии, разврат и все, чем там славился древний Рим, да пожалуй, так оно и было. Здесь собирались те, кто перепробовал в жизни все, что было дозволено, и теперь хотел заглянуть за эту грань. Девизом клуба вполне могла бы стать знаменитая фраза "хлеба и зрелищ", только вместо хлеба здесь обычно заказывали различные по крепости напитки. Но уж в зрелищах-то недостатка не было. В тот день программа обещала женский стриптиз, а потому женщин в клубе было не так много. Зачем платить деньги за то, что каждый день видишь в зеркале в ванной? Но она появилась именно в этот день... Иначе она не умела.
Я назвал ее про себя черной леди. Мне кажется, это имя вполне подходило ей. У нее были потрясающие ноги, длинные, как у фотомодели или манекенщицы, и такой совершенной формы, что захватывало дух. Она была в черных лакированных туфлях на шпильке, и это необычайно ей шло. И я готов был поклясться, что она была в чулках, самых что ни на есть настоящих старомодных чулках... Она села у стойки, на высокий стул, какие обычно стоят в барах, и закинула ногу на ногу так, что подол ее и без того короткого платья задрался еще выше, и я смог разглядеть черные кружавчики ее чулок. И это было самое соблазнительное зрелище в моей жизни. Шоу еще не началось, и поэтому большинство посетителей толпилось у бара, но кое-где уже можно было видеть жмущиеся другу в ритме медленного танца другу парочки. Странно, что никто не предложил ей потанцевать. Наверное, она была слишком красива и слишком недосягаема для этих, как им казалось, все испробовавших парней. Но она сама сделала свой выбор, и кто мог сомневаться, что он будет неожиданным - она пригласила девушку, очень молодую, по-детски тоненькую и на вид до безобразия невинную. С первого взгляда казалось, что это юная выпускница колледжа, по ошибке попавшая в эту дыру, но потом в глаза бросались и слишком вызывающий макияж, и развязные движения, и чуть подернутые мутной пленкой глаза наркоманки. Я слышал, как кто-то назвал ее Лесси, и это имя мне не понравилось. По вполне понятным причинам. Кажется, малышка и сама была удивлена не меньше мужиков, глазевших на эту пару. Лесбиянки не были редкостью, но у них были какие-то свои клубы, и у нас, натуралов, они обычно не появлялись. Но моя черная леди вела себя совершенно естественно, как будто наши взгляды ее ни капельки не смущали. Я видел, как ласково ее руки, с длинными, накрашенными черным лаком ногтями скользили по обнаженным плечикам Лесси, касаясь ее светлых волос, и чувствовал зависть к этой немного перепуганной и в то же время польщенной вниманием такой женщины малышке. Когда танец окончился, моя леди не отпустила Лесси, да та и не пыталась уйти. Думаю, что за свою жизнь она отшила не одного парня, но сейчас лишь стояла, с преданностью глядя в лицо женщины. Я сидел недалеко от столика, который они заняли, а потому мог спокойно наблюдать за этой необычной парой. Лесси сидела на коленях у черной леди и они по очереди потягивали коктейль из одного стаканчика. Они обе почти все время курили и целовались, не уделяя никакого внимания разворачивающемуся перед ними стриптизу. Но сказать по правде, в тот день мало кого интересовал стриптиз...
Когда шоу закончилось, они так и ушли, вместе...

* * *

Я не был бы собой, если бы не завел после всего случившегося роман с этой малышкой, Лесси. На проверку она оказалась порядочной сучкой. Зато я выяснил все подробности ее встречи с моей черной леди и узнал, насколько нетрадиционные виды секса ее привлекают. Кажется, в ту ночь малышке пришлось несладко. Впрочем, женщина, об имени которой Лесси так и не спросила, дала ей столько травки - то ли в качестве подарка за проведенную ночь, то ли в качестве платы - что тот день стал вспоминаться Лесси, как один из самых счастливых в ее жизни. Мы встречались с Лесси около полугода. Раньше она действительно была студенткой, но из колледжа ее выгнали. Жить ей все равно было негде, поэтому малышка переехала ко мне. Не скажу, что мне в то время приходилось легко. Много травки, много пива, в общем то, что называется "жить в кайф". Так мы и жили с ней, в кайф эти пол-года. До ее смерти. Жуткое чувство, когда видишь, как умирает человек, и ничем не можешь помочь ему. Но еще более жуткое чувство, когда на тебя находит безразличие и тебе уже плевать, подохнет этот человек или нет. В начале она часто орала как резаная от жуткой ломки, но потом сил кричать уже не осталось. И тогда она начала рассказывать мне свои видения. Ее сил хватало только на отвратительный замогильный шепот. Иногда мне хотелось заткнуть ей рот ее же нижним бельем. Я ненавидел ее с этими ее проклятыми рассказами, потому что как в зеркале, видел в ней себя. А я не хотел умирать, я тогда был молод и безумно боялся смерти. Но однажды Лесси рассказала нечто, заинтересовавшее меня. Она говорила о женщине во всем черном, нежно целующей ее в глаза и в губы, и о том, что после ее поцелуев так хочется закрыть глаза и перестать дышать. Я слушал, сидя рядом с кроватью, и представлял ту самую незнакомку в кружевных чулках. И желание увидеть ее всплыло с новой силой, но теперь к нему прибавился страх. Теперь, когда я думал о смерти, мне представлялась не тот пресловутый старик, а ослепительно красивая леди, с длинными ногами фотомодели. Но даже если увидеть ее может лишь умирающей, я собирался найти другой, более приемлемый для меня способ переспать с моей леди. Когда Лесси только заболела, я пытался помочь ей, но обратится к врачу я не мог, это было бы серьезной ошибкой с моей стороны. Ее бы, может и вылечили, но вот мне прозябать пару лет в тюрьме или, в лучшем случае, отправляться в клинику для наркоманов на длительное лечение совсем не хотелось. Я любил себя намного больше, чем других и считал это правильным. Да так оно, пожалуй, и есть...
К концу болезни я настолько устал от ее криков и молчания, что просто потерял к ней всякий интерес. Я сидел и курил, уставившись в телевизор, и почти не слушая ее. Кажется, я даже мечтал, чтобы она поскорее сдохла, потому что мне сильно хотелось женщину, а привести кого-нибудь в однокомнатную квартирку, где единственная кровать занята умирающей наркоманкой, не казалось мне удачной идеей. Может, думать так было и жестоко с моей стороны, зато вполне по-человечески.
Перед смертью ее долго тошнило на мою постель. Потом она заснула и умерла так тихо, что я не сразу заметил это...

* * *

Если принять во внимание то, что в этом мире ничто не проходит даром, можно сказать, что я вынес из смерти Лесси один важный урок - я послал ко всем чертям наркоту. Впрочем, у меня теперь был совсем иной наркотик.

* * *

С тех пор я видел мою черную леди еще несколько раз, иногда в клубах, подобных тому, первому, иногда просто на улице. Но ни разу так и не решился подойти, хотя скромность не является одним из моих главных достоинств.
Она была так хороша, словно собрала в себе все самые прекрасные черты женщины. Если бы она не была так развратна, я бы назвал ее совершенством, хотя, по-своему, она, конечно, была им. Я видел ее и с мужчинами и с женщинами, как будто пол для нее не имел никакого значения. И каждый раз она была немного другой - она могла быть нежной или же жестокой, холодной или обжигающей. Она ни разу не повторялась, и я даже начал задумываться, то ли она прекрасная актриса, то ли действительно меняется каждое мгновение. А может, каждый человек, с кем она спала, просто получал от нее то, что хотел. Иногда просто не сознавая своего желания. Как моя Лесси, например...
Пожалуй, я был влюблен в мою черную леди. Что было очень странно, ведь я ни разу не был так близок к ней, чтобы соприкоснуться плечами...
И мне так и не выпало случая узнать ее имя...

* * *

А потом весь мир немного сошел с ума. Время понеслось куда-то, на севере гремела война, а меня забросило далеко от города, где я впервые увидел ее. Я сменил несколько работ, пока не осел в маленьком городке на окраине бесконечной выжженной пустыни. Растительности здесь почти не было, кроме этих отвратительных кривых деревьев, поджаренных солнцем, как картошка-фри. Почти все дома здесь были одноэтажными, а люди знали друг друга по именам. Жители называли городок Новым Сан-Франциско, видимо, из за моста, перекинутого через пересохшую реку. Им, никогда не видевшим ни одного более-менее крупного города, и город и мост казались очень значительными, и они свято считали свой город развивающимся. Раньше по мосту проходило шоссе, но лет двадцать назад его перенесли. Теперь он носил гордое название "пешеходного", хотя обычно на нем можно было встретить только играющих детей. Весной в русле реки под ним бывала вода, в остальное же время река представляла собой нечто засохшее и потрескавшееся. В городе было два бара, один бордель несколькими полненькими и вполне симпатичными шлюшками, покосившаяся церковь, пара сотен домов, да еще здание полиции, почти постоянно пустовавшее из-за того, что шериф и два его помощника все свободное время проводили в этом самом борделе. Рядом с городом проходило сверхскоростное шоссе, по которому проносились кавалькады огромных грузовиков. Зато легковые машины появлялись здесь крайне редко, поэтому городок этот часто вызывал во мне ассоциации с краем Земли. Проезжая мимо него четыре года назад, я заехал на бензоколонку и, зайдя в бар в то время, пока в бак заливали бензин, решил, что Новый Сан-Франциско вполне соответствует моему мировоззрению, а потому мне больше никуда не надо ехать. Устроится работать на той же бензоколонке проблемы не составило и с тех пор я жил здесь. В ожидании моей черной леди. Я почему-то был уверен, что она обязательно будет проезжать этот город, когда отправится за Край Земли, который находился за дальними холмами, там, где исчезала черная лента шоссе.

* * *

Травкой в городе баловались почти все, полиция же смотрела на это сквозь пальцы, так же, как и на проституцию. Но мне хватило ума больше не притрагиваться к этой дряни. И я все больше утверждался в мысли, что мир полностью съехал с катушек. А может, с ним съехал и я, не знаю... Работа на бензоколонке оставляла массу свободного времени, поэтому я занялся наконец тем, чем интересовался еще в колледже, пока не сбежал оттуда в Нью-Йорк. А именно - рисованием. Тем более, что пейзаж, окружающей меня, вполне к этому располагал. Мои картины, с изображением мрачной пустыни, деревьев-фри и убегающей вдаль черной ленты бесконечного пути, неплохо раскупались, видимо, потому что я был единственным художником в городе. А к искусству приобщиться хотел каждый. Наверное, это все еще остается модным.
Такая жизнь мне вполне приходилась по вкусу. Здесь ничего не происходило, и все же мне казалось, что я ничего и не пропускаю, и жизнь не проходит мимо меня, хотя такое ощущение часто возникало у меня в больших городах. Наверное, потому, что все, что происходило там, рано или поздно должно было окончится здесь, на Краю Земли.
С тех пор, как я поселился на Краю Земли или, если хотите, в Новом Сан-Франциско, у меня была всего лишь одна любовница. Ее звали Сантана и она была мексиканских кровей во втором поколении, невысокая, смуглая, со вьющимися черными волосами. Такая же вечно усталая и скучновато-кислая, как и земля вокруг. Впрочем, в постели она была очень даже ничего, что меня вполне устраивало. Она работала официанткой в "Старине Билли", где мы с ней и познакомились. Когда мы были вместе, мы часто бывали на вечеринках, таких, где обычно хорошие парни много курят и выпивают. Моя Санта неплохо умела играть на гитаре, да и голосок у нее был недурной. Она никогда не делилась со мной своими мыслями, но думаю, она мечтала поехать в большой город, чтобы стать суперзвездой. Только этому не суждено было сбыться. Однажды я обнаружил на ее руках следы от уколов, и мы крупно поссорились. Кажется, я наговорил ей всяких грубостей, но я не ожидал, что она возьмет и уйдет от меня. А через пару дней ее тело нашли под мостом. Естественно, с вытекшими мозгами. В городе потом ходила шутка, что наш мост на что-то сгодился. Снова вполне по-человечески, если не сказать "по-свински". А может, разницы никакой и нет?

* * *

Я не помню, сколько лет прошло в ожидании, когда наконец пришла весна. Я никогда не любил весну. Весной река вскипала и даже мертвые деревья подавали какие-то признаки жизни, не желая смириться со своим предназначением олицетворять для меня картофель-фри. А я чувствовал, что в одну такую весну, когда все будет жить и радоваться жизни, умру. Просто потому что ненавижу праздники.

* * *

Она приехала именно весной. Она любила, чтобы ее приход запоминался надолго, а поэтому она привезла с собой дождь. Я сидел в баре, спрятавшись от дождя, и потягивал свое виски, когда она вошла. Обжигающе прекрасная, как всегда. И вновь первое, что я увидел, были ее совершенные ноги, обтянутые черными чулками. Мир действительно сошел с ума, а я поднял глаза и встретился с ней взглядом. Цвет ее глаз я так и не смог определить, пожалуй, они просто были отражением всего, что я знал - пустыни, ленты Дороги-В-Никуда, меня самого... Но в их глубине играла улыбка. Теперь моя черная леди действительно была моей и я знал, что она сядет именно за мой столик. Что она и сделала. Я заказал ей коктейль, если ту дрянь, что здесь смешивали, можно было так назвать. За все время, пока мы пили, она не произнесла ни слова. Она просто смотрела на меня все с той же странной усмешкой в глазах. - Может, поедем ко мне? - Наконец спросил я. Наверное, это было немного невпопад, но и ситуация, согласитесь, была необычная. И мы действительно поехали ко мне. И она была именно такой, о какой я, где-то внутри, мечтал все эти годы.

* * *

У нее оказалась отвратительная привычка - курить травку в постели. Она некоторое время лежала молча, наслаждаясь каждой затяжкой, а затем заговорила со мной - впервые за время нашей встречи.
- Зачем ты рисуешь свои картины, малыш?
- Не знаю. - Черт возьми, я действительно не знал этого!
- Мне нравится, -ответила она, но я так и не понял, к чему это относилось, к моему ответу или к самим картинам, которые висели на всех стенах и даже стояли на полу. Может, они были и однообразны, со стороны виднее, но мне так не казалось. Каждая из них отбирала часть меня. Больше мне не на что было себя тратить.
- Может, нарисуешь меня, малыш? Мне нравится, что ты видишь красоту в том, в чем ее нет.
Она перевернулась на живот и потянулась, как умеют тянутся только кошки. Я взглянул на нее и вдруг понял, что меня осталось всего лишь на одну картину, всего лишь на одну... Я взял кисточку, несколько баночек с краской - черной, песчано-желтой, коричневой и серой - и начал рисовать. А она все курила, глядя куда-то сквозь стену, как будто могла видеть, что там, за ней. Не помню, сколько времени прошло, когда картина была закончена. Наверное, это действительно было лучшее, что я нарисовал, но оценить свое творчество сил уже не было. Я сидел, прислонившись к стене, когда она, поднявшись с постели и абсолютно не стесняясь своего тела, подошла ко мне и протянула к моим губам сигарету. Знакомый запах ударил в ноздри и я, не думая, что делаю, затянулся. Видимо, я давно отвык от дряни, потому что мне сразу дало в голову. Черт возьми, это было и приятно и отвратительно одновременно. Я просто сидел и тупо смотрел, как она одевает свое белье, чулки, блузку и юбку - все потрясающего черного цвета. У нее был еще плащ, который она накинула себе на плечи - белесовато-серый, как дождь.
- Куда ты? Подожди хотя бы, когда дождь закончится.
- Поймаю машину на шоссе, не волнуйся. Сюда же я добралась.
Мне хотелось сказать ей про Край Земли, но я подумал, что она и сама все это знает. А кроме того, мне почему-то казалось, что сам я уже перешагнул эту черту.
Одевшись, она бросила в пепельницу слабо дымящийся окурок и направилась к двери, но на пороге замерла, словно вспомнив о чем-то. Не оборачиваясь ко мне, она спросила:
- Ты знаешь, что там?
- Где "там"?
- За стеной.
- Пустыня. Мост. Ничего. Черт тебя побери, почему я вообще должен знать это?
Последний вопрос она просто проигнорировала.
- Ты ошибаешься. Там нет ни того, ни другого. Но и пустоты там еще нет. Там только дождь... А когда он закончится, придет пустота. И тогда уже ничего не будет, совсем ничего.
Я не совсем понял ее слова, но решил, что поразмышляю над ними потом.
- Постой, скажи мне свое имя, - я наконец задал вопрос, который давно сделался для меня тем же, чем для других является вопрос о смысле жизни и тому подобной фигне.
Я почувствовал, что она улыбается, хотя она стояла ко мне спиной. А потом она произнесла свое имя, медленно-медленно, по слогам. - Экс-та-зи. Меня зовут Экстази, малыш.
Она распахнула дверь, замерев на мгновение а пороге, чтобы я увидел, что там. А там действительно был только дождь, непроницаемая стена из дождя. Туда-то она и шагнула. Край Земли ждал ее, и я был уверен, что она доберется туда. Может быть, очень скоро.
Я же продолжал сидеть, ощущая напрягшейся спиной холодок стены и глядя на медленно умирающий окурок, на котором виднелся слабый след ее губной помады. Я снова ощущал себя в прошлом, когда впервые увидел ее в клубе. Теперь мне казалось, что это было не просто давно, а где-то совсем не здесь даже, может, в другой жизни. Сколько же раз я умирал с тех пор? Я не помнил. Я вообще ни хрена не помнил, разве что то ли девушку с именем собаки, то ли собаку с именем девушки, которая подохла, облевав мне всю постель. А еще я помнил черную леди, прекрасную, как смерть, которая целовала меня сегодня в глаза и в губы и после этого не хотелось ни видеть, ни дышать... Она всегда уходила, не оставляя после себя ничего, что могло бы напоминать о ней, но у меня остался ее портрет. А еще, у меня осталось ее имя. Я долго перекатывал его языком во рту, пока не почувствовал его вкус - сладковато-горький и чуть-чуть суховатый. Да, именно так...
Тогда я поднялся и вышел в дождь, который уже давно смыл следы ее ног с этой Земли. И мне вдруг безумно захотелось пойти и посмотреть, как выглядит мост Сан-Франциско во время дождя...

Дождь, пустыня и дорога-в-Никуда

Леди Мориэль